Мы теряем триллионы

Сергей Глазьев

Чем объяснить нынешнее незавидное состояние не только российской, но и мировой экономик? По мнению советника президента России, академика РАН Сергея Глазьева, на наших глазах происходит смена технологических укладов, которая обычно сопровождается резкими изменениями цен на ресурсы. На смену микроэлектронике, лежавшей в основе технологического прогресса в последние десятилетия, приходят нано- и биотехнологии, солнечная и ядерная энергетика, которые станут основой нового технологического уклада . Такой подход базируется на теории экономических циклов, разработанной известным русским экономистом Николаем Кондратьевым. В связи с этим мы попросили Сергея Глазьева ответить на вопросы ТПП-Информ.

– Сергей Юрьевич, какое значение имеет сегодня теория смены технологических укладов?

– Люди должны представлять себе закономерности экономического развития, которые не так просты, как кажутся. Они должны понимать закономерности формирования новых траекторий технологического развития, смены технологий. Тогда создается возможность максимально эффективного приложения сил. Если понимаешь, как идет развитие, легче встроиться в него и управлять им.

Технический прогресс – это основа экономического роста, он обеспечивает 90% прироста валовой продукции в передовых странах. Без этого можно оказаться в технологической ловушке и заниматься технологиями, которые не будут иметь практического применения. А если понимаешь технико-экономическое развитие, то можно сделать оптимальный выбор и сесть на волну, которая будет вести к успеху.

– В СССР единственным источником финансирования было государство. В России сейчас появился частный капитал, но государство опять-таки остается, по сути дела, единственным источником инвестиций. Что можно сделать для привлечения частного капитал в «оборонку»?

– Нужно, чтобы частный бизнес, во-первых, понимал значение научно-технического прогресса. Во-вторых, надо находиться в среде, которая принуждает к инновациям, и одновременно дает возможность аккумулировать средства для инноваций.

Поэтому нужны «длинные» кредиты, потому, что кредит в экономическом смысле – аванс для развития. Если в экономике нет кредитов, то не может быть и развития. Сейчас предприятия практически всю свою прибыль тратят на инвестиции, но при этом объем инвестиций падает. Это говорит о том, что вся наша промышленность работает на пределе своих финансовых возможностей. Но при этом загрузка производственных мощностей – всего 60%. А в высокотехнологических отраслях – не выше 20–30%.

Другими словами, возможности для расширения производства есть, а денег для этого нет. И других способов, как организовать кредитную эмиссию для этих целей, сейчас не существует.

Это связано с тем, что у предприятий обрабатывающей промышленности низкая рентабельность, где-то 3–4%, и неоткуда взять денег на инвестиции. У населения долгов столько же, сколько и сбережений. Поэтому оно не может быть кредитором. Рассчитывать, что вдруг появятся какие-то сбережения сами по себе, не приходится.

Поэтому единственный источник развития – это правильно организованная кредитная эмиссия со стороны Центрального банка при участии правительства, организованная по целевым каналам в соответствии с приоритетами, которые должна нам дать система стратегического планирования. И тогда частный бизнес получит возможность доступа к финансовым ресурсам, а наша фундаментальная наука даст тот объем знаний, который может быть востребован при наличии денег.

Имея такой денежный поток, можно сформировать разнообразную систему механизмов поддержки инновационной активности: от банков развития до венчурных фондов. И постепенно, шаг за шагом, формировать эту информационную среду.

– Как, по-вашему, будет себя вести рубль в ближайшее время?

– Я думаю, что в падении цен на нефть нужно искать полезные факторы, которые связаны с удешевлением энергоносителей, сырьевых ресурсов, а не создавать панику.

Сегодняшняя привязка бюджетных расходов к цене на нефть – это следствие бюджетного правила, навязанного нам со стороны МВФ десять лет назад в период больших нефтяных доходов. Раньше никто не считал отдельно нефтяной бюджет и ненефтяной.

Это правило сыграло очень негативную роль в финансировании нашего развития. Вместо того, чтобы вкладывать нефтедоллары в собственное развитие, мы их «закапывали» в Инвестиционном фонде и давали в кредит западным странам. Сейчас такой возможности уже нет, эти фонды быстро иссякнут. Поэтому бюджет надо переводить на нормальные источники пополнения.

Такие источники у всех на виду. Во-первых, мы теряем примерно триллион рублей вследствие вывоза капитала, который уходит в оффшорные зоны без уплаты налогов. Еще пару триллионов мы теряем вследствие теневой экономики и из-за неправильного регулирования. Если ликвидировать эти теневые зоны и каналы утечки капиталов без уплаты налогов, то можно спокойно компенсировать выпадающие доходы по нефти.

Кроме того, необходимо исправить ошибку, допущенную в период высоких цен на нефть, связанную с введением налога на добычу полезных ископаемых. Этот налог должен был быть рентным и собрать деньги со сверхприбылей. Но он был создан так, что стал налогом с потребителя. В результате он лишь повышает цены на энергоресурсы. Если исправить все эти искажения, то мы вполне сможем сверстать бюджет не хуже, чем в прошлые годы.

Торгово-промышленные ведомости 06.10.2015