В начале июня в Москве прошла конференция Изборского клуба, посвященная выработке доктрины Русского мира. Предлагаем вашему вниманию избранные материалы этой конференции.

Часть 1. О СИСТЕМНОЙ РУСОФОБИИ (круглый стол)

Виталий АВЕРЬЯНОВ, заместитель председателя Изборского клуба, доктор философских наук:

– Технологии русофобии – безусловно, тема, которую невозможно обойти вниманием, если мы говорим о современном состоянии Русского мира, о его перспективах, о вызовах и угрозах, которые стоят перед ним. Почему «технологии русофобии»? Некоторым сочетание этих слов даже режет слух, ведь одно из словарных значений слова «русофобия» – это скорее стихийное умонастроение некоторых людей. Но когда мы говорим о технологиях русофобии, безусловно, мы по-другому проставляем акценты. Речь идет о некой системе воззрений, об определенной стратегии.

Русофобия как системное явление является свидетельством и доказательством мощи Русского мира. Для того чтобы нанести серьезный ущерб России, для того чтобы попытаться ее разрушить или ослабить, используются самые разные технологии. Но какие бы технологии, методики мы ни взяли, практически нигде нельзя обойтись без использования русофобии. Что вы ни возьмете, исламофобию, мигрантофобию или, зайдем с другой стороны, лозунги борьбы с коррупцией или деспотическим режимом – в России все это не срабатывает, если к данной установке не примешать, не прибавить элемент русофобии.

Безусловно, когда мы говорим о технологиях русофобии, мы говорим в контексте цивилизационной борьбы, которая имеет свою многовековую историю. При всем при этом социологические исследования показывают, что в целом в мире к России и к русским нет негативного отношения. Есть отдельные регионы, где эта страстная русофобия очень заметна. Это происходит там, где велась ожесточенная информационная война, и фактически русофобы там являются жертвами такой информационной войны. Эта низовая русофобия отличается от холодной расчетливой русофобии как технологии, которая стоит за этим.

Поэтому я бы предложил такое определение русофобии как стратегии. Русофобия – это стремление уничтожить Россию (Русский мир) как суверенную цивилизацию либо недопущение возрождения таковой суверенности. То есть это стремление может выражаться как определенная деятельность других геополитических субъектов, либо как деятельность 5-й, 6-й колонны внутри России. Бытовая же русофобия является лишь следствием русофобии системной.

О русофобской стратегии можно говорить по крайней мере с XVI века в связи с Ливонской войной и затем особенно ярко в эпоху Смутного времени. Пожалуй, наиболее яркое проявление рождения русофобии мы можем встретить в записках многих западных путешественников в Россию, в частности, Сигизмунда Герберштейна, который сказал, что Россия это не Европа, Россия – это часть Азии, поскольку народ находит большее удовольствие в рабстве, нежели в свободе. Вот эта мысль потом повторяется практически во всех русофобских сочинениях и источниках. И развивается эта линия вплоть до сегодняшнего дня, когда известный философ Анри Глюксман довел это до предельного обобщения: весь мир у него распадается на культуру свободы и культуру национального суверенитета. Дерзкое противопоставление, не правда ли?

Россия с некоторых пор воспринимается как некая чудовищная помеха для победоносного шествия западной цивилизации. И поскольку русская цивилизация является более молодой, потенциально более мощной цивилизацией, Запад вынужден вырабатывать логику двойных стандартов, ухищрений, которые носят непрямой, обходной характер. В лобовом столкновении не удается добиться результата, поэтому основные ресурсы и силы бросаются именно на то, чтобы заразить русофобией определенные слои внутри самой России.

Почему эта борьба цивилизаций приобретает такой острый характер? Это просто борьба за ресурсы, это просто некая корысть? Мне кажется, не только. Мы увидим, что в значительной степени имеет место и определенный комплекс неполноценности у Запада, а также у отщепенческой интеллигенции, которая чувствует свою ущербность перед лицом народа как целого. Дело в том, что Запад обстоятельствами истории был поставлен в положение более богатого, более благополучного, более ученого мира, обладающего более высокими технологиями. Но по задаткам и возможностям, по нравственным качествам, по масштабности и талантам он время от времени ощущал, что этот якобы «низший мир» вдруг его превосходит. И отсюда были порождены самые удивительные, извращенные трактовки целого ряда вопросов. Например, вопроса расового. Когда пытались многие – это и немцы, и французы, и особенно поляки – объяснить, что русские не являются даже славянами, что это какая-то дикая смесь. Между тем как современные исследования показывают, что, пожалуй, наоборот: восточные славяне имеют даже в плане расовой чистоты и незамутненности генотипа преимущество перед западноевропейцами.

То же касается вопроса чистоты религии. Безусловно, в течение многих веков православие рассматривалось как схизма, как то, что должно быть приведено к нормальному христианскому состоянию. Между тем как в реальности православие является более аутентичной версией христианства.

То же самое касается и культуры. Поскольку, несмотря на то, что Россия долгое время трактовалась как варварская страна, но постепенно, с каждым веком она демонстрировала все более высокие образцы культуры, вплоть до того, что это уже просто было невозможно игнорировать и не признавать. И тем не менее русофобы, особенно наша русофобская интеллигенция умудряется до сих пор находить здесь какую-то фактуру для обвинения России в неполноценности.

Автором термина считается наш великий поэт и выдающийся дипломат Федор Тютчев. Он определяет русофобию как нечто среднее между уважением и страхом. И перед этим интереснейшая цитата: «Никогда общество и цивилизация не понимает тех, кто должен их сменить». Это он имеет в виду Запад. Запад не может понять Россию, потому что она идет ему на смену.

Есть другой классик темы русофобии, – это Игорь Шафаревич. В чем, мне кажется, главное достижение Шафаревича? В том, что он применил к нашей диссидентской интеллигенции понятие «малый народ» Кашена. А понятие «малый народ», как вы понимаете, носит универсальный характер, не окрашена в какие-то конкретные идеологические цвета, она все время меняет их как хамелеон, но смысл ее прост – определенная линия на подчинение других цивилизационных традиций иной воле, воле «хитрого духа» истории. Так что русофобия, понимаемая как свойство «малого народа», не является каким-то исключительно русским явлением. Русская специфика, пожалуй, в том, что мы долго и успешно этому сопротивляемся, вырабатываем противоядия против направленного на нас воздействия.

Совершенно не обязательно отождествлять русофобию с либеральным или неолиберальным идеологическим вектором. Это может быть и анархический, и неонацистский, и даже антиглобалистский, какой угодно другой вектор, который вписывается в протест против системы. Главное, какая у нее подкладка. Еще одну цитату приведу из Фридриха Энгельса, письмо Каутскому 82-го года: «У Европы только одна альтернатива – либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы, Россию, кровавой местью отплатить славянским варварам всеобщей войной».

Важная черта русофобии – ее нигилистический характер. Начиная с радикальных утверждений маркиза де Кюстина, автора термина «тюрьма народов», который говорил: «Я не устаю повторять: чтобы вывести здешний народ из ничтожества, требуется все уничтожить и пересоздать заново». И для меня было большим открытием лет 8 назад, когда я подобные мотивы услышал от наших русских националистов. А потом возникла национал-демократическая партия, одноименная Институту национальной демократии, автору оранжевой, пурпурной, тюльпановой и прочих революций. И наши так называемые националисты стали внедрять мемы вроде «ватника». И все стало окончательно ясно.

На мой взгляд, отношение к русофобии должно быть чрезвычайно спокойным, холодным и расчетливым, по принципу «на войне как на войне». Потому что в значительной степени это является именно характеристикой информационной войны. Если речь идет о некой частной форме, о зоологической русофобии какого-то конкретного человека, к нему нужно относиться примерно так, как относится психиатр к пациенту. Но если речь идет об информационной войне, об участии в ней, то нужно относиться здесь, как солдат к своему противнику. Если это пятая колонна, то никакого сострадания такие русофобы не заслуживают, никакого поощрения и искусственного иммунитета с точки зрения прав, свобод человека. Иными словами, русофобы должны сидеть по тюрьмам, а не вести телевизионные передачи или, тем более, заседать в правительстве.

Должны быть и механизмы общественного порицания русофобии. Мы об этом писали в свое время в Русской доктрине, у нас там были даже предложены конкретные механизмы, институты, такие как русская антидиффамационная лига, как определенное отслеживание, мониторинг того, что происходит в общественном сознании, а также специальные ордена позора, критерии позора и нерукопожатности и так далее.

Леонид ИВАШОВ, президент Академии геополитических проблем, доктор исторических наук, генерал-полковник:

– В геополитике есть закон цивилизационной предрасположенности и несовместимости цивилизаций. И российская или русско-евразийская цивилизация по духовно-нравственным ценностям, по культурно-цивилизационному коду совместима со всеми цивилизациями, кроме западной. Потому что кодом российской цивилизации является совесть, у ислама, например, долг. Кодом западной цивилизации является выгода, экспансии, насильственность. С нею совесть, святость, справедливость, долг не сопрягаются.

Сегодня мы инициируем строительство нового мира. Евразийский Союз, Шанхайская организация выталкивают Запад с евразийского пространства. Создается группа стран БРИКС – это новая модель мира более справедливого, более безопасного. Поэтому в нас сегодня стреляют.

Информационная война в истории как правило предшествует войне горячей. Так было и накануне Второй мировой войны, нас за Финляндию, примерно как за Крым сейчас, долбали-долбали, а потом было совершено нападение. И сегодня на фоне этой русофобии, демонизации нашей страны идет военная подготовка натовцев к удару.

Давайте задумаемся: бьют, как правило, по слабым местам. Не сами ли мы способствуем этой русофобии? И не мы ли, русские, прежде всего, главные русофобы в этом мире? Посмотрите, у нас сегодня есть три версии истории. Зайдешь в университет, в библиотеку, лежит советская история – отрицание нашей Российской империи, «тюрьма народов» и прочее. Лежит история нынешняя, отрицающая все советское. И сейчас создана уже новая версия, отрицающая все, что случилось с 1990-х годов. Так кто больший русофоб? И кто первым начинал клясть советскую историю, как не мы сами? Конечно, нам помогают в этом.

Мы должны понимать, что Восточная Европа, особенно Балтия, Польша – это лимитрофные государства, у них нет четкой цивилизационной принадлежности, и их легко поэтому покупают. Мы были сильны, мы их на свою сторону тащили, они клеймили Запад. Сейчас – наоборот.

Мы играем сегодня в информационном поле по тем правилам, которые установили на Западе. В основу информационной войны мы пытаемся ставить материальные факторы, то есть экономику нашу. Но если посмотреть статистику ООН, по объему мирового валового внутреннего продукта, по инновационным технологиям мы где-то в замыкающих, около 3%. А вот геополитический статус России, – третий после Китая. Значит что-то у нас есть иное, несводимое к экономике, и в этом наша главная сила.

Мы единственная страна, которая объединила почти 200 народов. Только в Индии больше. Мы единственная империя, которая сделала ислам, соперничающий с нашей государственной религией, – второй государственной религией. Есть у нас своя историческая миссия, – регулировать отношения между Западом и Востоком, останавливать претендентов на мировое господство.

Есть такая формула: «Русский значит православный». Поверьте, я православный человек. Но правильно ли это – русский значит православный? Мне ближе: русский значит евразиец. Нужно нам категорию «русский» расширять – русский татарин, русский адыг и т.д. Нужно привлекать народы, в том числе мусульман, чтобы они несли нашу идею на восток, в исламские страны. Так мы сможем привлекать другие народы к нашей правде.

Александр НОТИН, президент общественного движения «Переправа»:

Мне представляется важным поставить вопрос, о чем мы говорим – о русофобии или о россофобии. Ведь имеется в виду «фобия» по отношению к России. Россия окружается сейчас огненным кольцом умножающихся конфликтов, провокаций, предательства, саботажа, подрывных действий всевозможного рода. И это кольцо будет сжиматься. Я уверен, никаких послаблений здесь не будет, удавку никто не ослабит.

Если мы не заглянем в духовно-нравственные основы происходящего, мы вообще никогда ничего не поймем. До тех пор, пока мы будем вместе с американцами «бороться против ИГИЛ», мы постоянно будем под дамокловым мечом той же самой русофобии. Мы должны понимать, что корень зла совсем и центр международного терроризма не на Ближнем Востоке. Кто валил Саддама Хусейна? Кто разрушал Ливию? Кто напал на Сирию?

Диагноз, как мне кажется, состоит в том, что западная цивилизация уже пост- и антихристианская. В духовно-нравственном отношении она уже скатилась в режим евросодомии. И поэтому западный мир слабеет гораздо быстрее, чем мы. Хотя он нам имплантировал эту неолиберальную модель, попытался ее привить. Она не прижилась. Россия, конечно, претерпела множество ударов и потеряла огромные ресурсы, тем не менее, наши защитные механизмы оказываются сильнее. Это, собственно, и бесит Запад. Бесит в буквальном смысле – от слова «бес». Это страх слабого перед сильным. Русское сознание не знает страха, скажем, перед американцем. И в наших песнях поется: «Приходите и получите». Те же украинцы, отравленные этой неолиберальной англосаксонской идейно-политической обработкой, нас ненавидят, а мы их нет.

Я бы не стал раскланиваться в уважении к Россотрудничеству, к фонду «Русский мир». Я считаю, что это бутафория, пустая трата ресурсов. И по существу все это работает против интересов борьбы с русофобией, если уж говорить прямо. Потому что это осуществляется в рамках неолиберального импланта силами тех же самых людей, которые являются источниками и архитекторами современной русофобии.

Сегодня у нас нет комплексного взгляда на наше будущее. До тех пор, пока мы не найдем образ русского будущего через построение духовно-светского пути, через возвращение наконец к нормальным человеческим отношениям между религией и наукой, между государством и православием, не исключая при этом ни ислам, ни буддизм, ни иудаизм, – мы будем слабее ИГИЛ, этого исламского необольшевизма.

ИГИЛ соединил в себе политический аспект – халифат, идеологический аспект – радикальный ислам, и то, что называется современным баасизмом, то есть арабским социализмом. Нам нужен аналог. Без этого мы не решим никаких проблем – ни связанных с русофобией, ни с выживанием России, ни с защитой от внешних и внутренних врагов.

И последний вопрос, поднятый генералом Ивашовым. Что касается экономики – да не надо нам туда рваться. Мы занимаем полпроцента американоцентрической финансовой экономики. И бог с ним. У нас есть оружие, слава богу, и армия, и дух. А современная экономика на 90% уже фейковая. Возьмите рынок лекарств, возьмите моду, возьмите рекламу и так далее. Что нам туда гнаться, в этот шестой технологический уклад? Там ничего хорошего нас не ждет.

Александр НАГОРНЫЙ, заместитель председателя Изборского клуба, заместитель главного редактора газеты «Завтра»:

– Думаю, что очень много справедливого было сказано. При этом то положение, в котором мы оказались после 1991 года, все же неустойчиво. Ситуация находится в динамическом состоянии, она развивается. И в этом развитии мы неожиданно видим такие удивительные, противоречивые тенденции, когда наша государственная власть самим фактом своего существования входит в противоречие с западным миром.

Мы можем охарактеризовать феномен Путина и его окружения именно с этой точки зрения. Этот истеблишмент, конечно, хотел бы войти в когорту сильных мира сего и функционировать в плотном контакте с мировой элитой. Но не получается это. Существование России в том объеме, в котором она сохранилась после 1991 года, все равно является костью в горле у Запада, и ее надо уничтожить не в течение 20-50 лет, а в течение 3-5-7 лет. Вот какая задача стоит перед Западом и в идеологическом, и в геополитическом смысле.

И отсюда неожиданно возникает то противоречие, которое мы сейчас наблюдаем – это ненависть к Путину, к его истеблишменту. И путинские элиты это понимают: они вынуждены смещаться в ситуацию более суверенного, независимого состояния, идет реанимация определенных советских категорий. И если наш истеблишмент хочет сохраниться в биологическом понимании этого слова, они вынуждены все больше и больше опираться на ценности, которые были отвергнуты и разрушены в 1991 году.

В этом смысле мне хочется вспомнить выступление Путина на Валдайском клубе, когда неожиданно он начал говорить о традиционных ценностях. Многие ожидали, что на сессии ООН в Нью-Йорке он продолжит эту линию, и тогда возникнет новая идеологическая линия, которая позволит России создать вокруг себя и систему союзников. Этого тоже не произошло.

Поэтому следующий этап развития ситуации будет связан с тем, что Вашингтон попытается надавить на Россию с гораздо большей силой. И нашему руководству придется все глубже и глубже искать поддержку в общественном мнении. А общественное мнение у нас не приемлет русофобии.

Отсюда возникает необходимость синтеза и советских ценностей, и русских ценностей до 1917 года. И я призываю всех подумать о том, какие инструменты могут быть использованы в плане борьбы с внутренней русофобией.

Вячеслав ГУСЬКОВ, руководитель нижегородского отделения Изборского клуба:

– Я считаю, что главная все-таки опасность – это внутренняя русофобия, так и рождающаяся в ответ ксенофобия по отношению к нерусским в России. И спроецировать эту опасность можно еще и на ближайшее зарубежье, Украина тому пример. Эта русофобия, мы все знаем, культивируется и поддерживается извне. Тем не менее, что нужно нам для выработки многонациональной резистентности России – это, я думаю, системная пропаганда дружбы.

Мы все знаем дагестанца, который ударил русского парня, тот упал и умер. Но мы не знаем про дагестанца, который спас двух русских девушек, а сам погиб, поскольку не умел плавать. Мы все слышали про азербайджанца, который зарезал русского парня, но мы не знаем двух братьев-азербайджанцев, которые спасли из горящего дома пожилую русскую чету. Должна идти информация не только о каких-то негативных вещах.

Поскольку наша организация, Нижегородское отделение Изборского клуба, выросла из межнационального союза, то мы в Нижегородской области инициировали журналистский конкурс на лучшее произведение о дружбе и согласии между народами. Но проект идет как-то немножко вялотекуще. Я думаю, что если с помощью авторитета Изборского клуба это вывести на федеральный уровень, это было бы позитивным моментом для борьбы с внутренней русофобией.

Все мы знаем знаменитую фразу «Русские не сдаются!» Но мало кто знает, что произнес ее адыг Хусен Андрухаев, младший политрук. И сделал он это перед смертью, прежде чем взорвать себя вместе с фашистами. Ему некогда было разбираться, – адыгеец, не адыгеец.

Юрий БАРАНЧИК, главный редактор портала «Империя»:

– Русофобия – это одно из направлений информационной войны против России, которая ведется достаточно давно. Неважно, что это была Российская Империя, Советский Союз или нынешняя Россия. Но все достижения западной пропаганды в этом плане, это есть в первую очередь наш собственный недостаток всего. И когда мы сейчас посыпаем голову пеплом по поводу, – на Украине плохо, в Казахстане плохо, в Белоруссии плохо, это, прежде всего, недостаток нашей собственной политики.

Мне кажется, что это наша основная проблема, что то же Россотрудничество проводит массу мероприятий для галочки. И финансирование, поверьте, на той же Украине у Россотрудничества было достаточное для того, чтобы половину Рады держать под контролем.

Ведь как действует Запад? Он действует очень продуктивно, прагматично и рационально. Возьмем ту же Белоруссию. Уже официально там отменен статус Отечественной войны 1812 года. То есть это описывается как война русских и французов на территории Белоруссии. Естественно, отсюда перебрасывается мостик к Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. На памятнике Пушкину, я думаю, здесь все в курсе этой истории, сбили строки со стихотворением «Клеветникам России». Сейчас на месте строк там пустота.

И таких фактов очень много. И это позволяет предположить, что украинский сценарий в Белоруссии медленно, но приближается. Я считаю, что это не заслуга Запада, не его достижение. Это наши собственные недоработки, прежде всего МИДа, посольства российского, наших структур, работающих с Русским миром.

Петр КАЛИТИН: доктор философских наук, профессор МИФИ:

– Главный тезис либерального нигилистического подхода к России и русским, который повторяет точку зрения небезызвестного Альфреда Розенберга, состоит в следующем: Россия не имеет своего лица, соответственно, мы должны это лицо ей дать.

На таком основании нам предлагают либеральные ценности, как исключительно русские. Самое страшное, что мне хотелось бы подчеркнуть, что на сегодняшний день мы получили уже не просто либеральный псевдорусский вариант русофобии, а еще и патриотический вариант русофобии. Вы почитайте внимательно мысль Путина о патриотизме как национальной идее, где главный критерий патриотизма – это, простите, потребительское благополучие россиян.

Почему мы проигрываем? Потому что Россия последнюю четверть века не предлагает никому, в том числе Украине, ничего кроме куцего варианта той же европейской системы ценностей, начиная от либерализма и кончая потребительством. И очень символично, что один из первых проектов, которые Россия начала создавать в Крыму, было казино. Причем здесь тогда Русский мир?

Галина ЗАПОРОЖЦЕВА, руководитель движения «Матери Украины»:

– Сегодня звучала некоторая критика по отношению к самому термину «русофобия» в отношении его точности. Но в этом термине есть своя сила. Потому что если человеку сказать, что он трус, он уже будет себя чувствовать неловко. Человеку сказать, что «ты закомплексованный, имеешь фобии», – он уже внутренне содрогается. Таким образом, сам термин несет в себе технологию борьбы с нашими врагами.

Владимир ХОМЯКОВ, публицист:

Тут упоминали Путина и его трактовку слова «патриотизм». Но ведь, если вспомнить, в 2012 году была у него совершенно дивная статья по национальному вопросу. Ее уже забыли. Ее никто не цитирует, ее прячут в карман, хотя она абсолютно прекрасная была. Это говорит о чем? Это говорит о том, что четкой политики не существует, потому что не существует четко выверенного проекта и четко выверенной государственной идеологии.

У любого проекта есть некие субъекты. Есть русский народ, в отношении которого фактически до сих пор не решено, кто он такой здесь, в России. Это 80% населения на минуточку. Кто он такой? Говорят, что он цемент, который связывает монолитные кирпичики отдельных диаспор и культур. Но это же неправильно, это дикость. Если дом на 80% построен из цемента – он падает, он не стоит. Почему они кирпичики, а мы – цемент? Хороший вопрос.

Второе. На каком принципе мы формируем ту самую единую нацию, о которой мы все говорим? Либо мы ее формируем как сообщество одиночек с одинаковыми паспортами, как нам западная модель предлагает, либо мы формируем ее по имперскому принципу, то есть вокруг государствообразующего русского народа. Значит, его надо таковым назвать. Этот вопрос не решен, от него отходят, его откладывают на потом. И в результате получаем все те вот проблемы, которые имеем в Прибалтике, на Украине и так далее. Ну и, конечно, что такое русскость? Русскость должна проявляться духовно-культурной принадлежностью, а не кровью, – по сегодняшним временам, в эпоху борьбы цивилизационных проектов.

И соответственно, русофобия у нас будет восприниматься как некая внешняя болезнь, с которой надо бороться большинству нашего населения, в том случае, если мы четко будем понимать, кто мы и куда идем. Русофобия в таком случае не что иное как средство борьбы их цивилизационного проекта против нашего цивилизационного проекта. Тогда все точки над «i» будут расставлены, и будет гораздо проще понимать эту проблему.

В основе русофобии лежит, действительно, многовековая геополитическая борьба против России и русского народа. Но для объяснения своим народам и всему миру, почему эта борьба ведется, причем, самыми грязными, мерзкими способами, нагнетают страх перед этим медведем-Россией. Ведь русофобия в значительной степени была продуктом для Европы, для своего собственного населения, чтобы объяснить ему, зачем этот «дранг нах остен» нужен. И уже затем транслируются такие настроения через нашу 5-ю колонну.

ЧАСТЬ 2. БОРЬБА ЗА РУССКУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ. На скайп-конференциях Изборского клуба

Дмитрий ТАРАН, специальный корреспондент ТРК «Крым», автор и ведущий программы Инфовойна, Симферополь

– Для меня Русский мир складывается из целой иерархии смысловых пластов. При этом на самом верху в этой иерархии стоит русский язык. Русский мир – это не только голубоглазые блондины, это и башкиры, и татары, и все люди, которые используют русский язык в качестве языка межнационального общения. И русский язык несет для всех них определенные концептуальные смыслы, в нем заложенные.

Западная цивилизация применила новую технологию, которая называется сетецентрической войной или гибридной войной, и сумел захватить окраинные части Русского мира, а именно – Украину, Грузию, работает в этом же ключе над Белоруссией, над Казахстаном. Делается это при помощи ментального оружия, – они сумели провести большую работу с детьми Русского мира. Помните китайскую поговорку – воспитай детей твоих врагов, и это будут твои дети. То же самое произошло в Киеве на Майдане или в других столицах, где прошли цветные революции.

Мы очень хорошо воюем автоматом Калашникова, но, как показывает история с Украиной, практически либо не можем, либо не хотим участвовать в более тонкой войне. Например, американцы вошли в Киев без единого выстрела. Русскому же миру для того, чтобы упредить существенные угрозы, категорически нужно перехватить управление над системой образования и не позволять западному и другим «генеральным штабам», участвующим в цивилизационной борьбе, оказывать влияние на программы подготовки подрастающего поколения. Это не только обучение профессиям, это еще и воспитание. У нас же налицо ускоренная дебилизация подрастающего поколения.

Второе. Нам нужно срочно перехватить все, что касается кино. Дело в том, что, если посмотреть, сколько на рынке детских и юношеских фильмов, мультфильмов, то сразу можно сказать, что у нас нет культурного суверенитета – у нас 98% изделий в этой сфере сделаны в другой цивилизации. И сколько бы мы в школе на уроках этики ни говорили с детьми – вот это правильно, а вот это неправильно, – это будет лишь час в неделю, два часа в неделю. А дети смотрят мультфильмы и фильмы каждый день через гаджеты, телефоны и так далее. С этим нужно что-то делать. Делать не запретами, а вытеснением их продукта качественным продуктом с нашей стороны. Соответственно, финансовые потоки, которые тратятся на производство кино, и целеполагание для этого производства – здесь тоже нужен достаточно красивый маневр по перехвату управления.

Через телевидение и кино прививаются модели поведения, которые, – я скажу, наверное, крамольную вещь, – призваны в случае обострения ситуации, в случае войны, в случае оккупации сделать так, чтобы добровольцев, героев было как можно меньше. Этика, которая пропагандируется через эти каналы доставки, в корне отличается от этики Русского мира. С этим тоже нужно что-то делать, и тоже нужен продуманный маневр по перехвату, потому что с вечера на утро такие вещи не перехватываются.

Другое слабое звено – социальная подготовка управленцев. У нас ребенок какого-нибудь партайгеноссе или ребенок какого-нибудь директора потомственного коммунального предприятия предположительно будет работать в этой же сфере. И будет происходить передача этих активов по факту родственника. Это неправильно. Дело в том, что именно по таким цепочкам западные центры и перехватывают управление над активами, над кадровыми назначениями. Необходимо открыть социальные лифты для талантливых кадров и одновременно повысить качество образования с точки зрения подготовки управленцев. Нужно, чтобы мо