Третье освоение Сибири
Сергей Черняховский
Идея развития Сибири и Дальнего Востока – не то что правильна – она просто почти сверхочевидна. А задача – сверхнеобходима. Эта часть России – ее зауральская территория – по площади существенно превосходит европейскую часть – но живет там значительно меньшая часть населения страны. ее природные богатства колоссальны и не до конца разведаны – но разрабатывается лишь их меньшая часть. В условиях экономической и транспортной деградации последней четверти века население этих регионов все меньше ощущает свою связь и свое единство с основной территорией – как и помощь от власти в целом – и даже сейчас там развиваются начала сепаратистских тенденций, хотя открыто политически и незаявленных. Дальний Восток вообще начинает ощущать себя больше интегрированным с Японией и Китаем, чем с Центральной Россией.
Причем на фоне этого в российском истеблишменте чаще негласно, но иногда и публично звучат призывы отдать кому-нибудь всю зауральскую территорию (http://www.politstudies.ru/universum/esse/9pvv.htm).
Реальное новое освоение Сибири («Модернизация Сибири») – это не только вопрос «модернизации» страны и ее технологического прорыва, полноценного использования ее богатств, – это еще и вопрос сохранения территориальной целостности страны – потому что если Россия как государственно-политический субъект не сможет обеспечить развитие Сибири – она не будет иметь и сил, да и моральных оснований для ее удержания.
Нужно и новое освоение Сибири, и ее новое заселение – то есть значительное увеличение численности ее населения с относительной равномерностью распределения этого заселения, невозможное без изменения ее бытовых условий.
В известном смысле – это было бы третье (если не четвертое) освоение Сибири. Первое (или два первых) – это с одной стороны конец 16-17 век, когда она первоткрывалась для России и включалась в состав последней. С другой – вторая половина 19-начало 20 веков, когда ее стал осваивать рождающийся русский капитализм, была построена Транссибирская магистраль и появились волны столыпинских поселенцев.
Второе – это советский период, во-первых, индустриальный прорыв на Дальний Восток, во-вторых – перенос в Сибирь промышленного потенциала страны в условиях начинающейся Великой войны, в-третьих – «нефтяное освоение» 1960-80-х гг.
На повестке дня третье освоение, в результате которого, по идее, Сибирь и Дальний восток должны были бы стать густонаселенным регионом с экономикой высокотехнологических производств, глубоко технологически транспортно интегрированных с европейской частью страны.
В рамках этой задачи призыв и намерение привлечь к «модернизации Сибири» Юго-Восточноазиатский и Океанский бизнес – сами по себе правильны и оправданны. Стратегически это верно. Вопрос, как всегда, в исполнении. Потому что самого по себе этого с одной стороны недостаточно, с другой стороны – это несет определенные серьезные риски, которые нужно учитывать и нейтрализовывать.
Здесь есть два вопроса. Первый: во что именно будут вкладываться средства этого региона. И второй: какой в результате будет вектор интеграции Сибири и Дальнего Востока.
В общем виде средства могут быть сложены в три сферы. Первая – разработка и добыча полезных ископаемых. То есть – опять-таки сырьевое развитие этой части страны. Вторая – строительство коммуникаций и развитие инфраструктуры. Третья – развитие промышленного потенциала и его технологическая реконструкция.
Самое простое и быстро окупаемое – это первое направление, сырьевое. Выгодное для привлеченного иностранного бизнеса. Тактически выгодное для России – как дающее ей деньги. Но мало что дающее для действительного развития страны и ее «модернизации». Не меняющее ни сырьевой экономики страны, ни сырьевого характера самого развиваемого региона. Разумеется, это подтолкнет развитие транспортных артерий и инфраструктуры – но лишь в рамках решения общей сырьевой задачи. При этом они будут развиваться лишь в той степени, в которой инфестроам из Юго-Восточной Азии нужно будет обеспечивать транспортировку сырья в своем направлении.
Вторая сфера будет выгодна для России – поскольку она будет развивать ее азиатскую территорию, но для инвесторов – спорна, поскольку само по себе это будет нужно лишь России, а инвесторам достанется возможная финансовая выгода от исполнения неких работ – но без неких дополнительных обстоятельств ничего не даст им ни геостратегически, ни в плане перспектив развития.
Третья сфера – вложение денег в развитие и технологическую модернизацию – самое нужное для России, но самое сомнительное для иностранных инвесторов. Во-первых, потому что это наиболее «долгие деньги» – отдача и выгода от которых с одной стороны, возможна лишь в относительно отдаленной перспективе, во-вторых – зависит от долговременной устойчивости политической ситуации в России и требует уверенности в серьезности вырабатываемой ей стратегии развития. А ситуация в России начинает становиться не столь однозначной, какой она была пять лет назад, как в силу начинающегося избирательного цикла, так и в силу общего осложнения социально-политического и экономического положения. Кроме того, дольно явно можно наблюдать, что элита не выработала, а страна не имеет долговременной и убедительной стратегии развития. В-третьих, конечно, технологическая реконструкция производства крайне нужна России, но именно в силу этого она явно невыгодна слишком многим экономическим и государственно-политическим субъектам, опасающимся ее экономической и политической конкуренции. И именно поэтому возможность такого вложения средств выглядит наиболее маловероятно.
Точно также возможны два варианта развития интеграции Сибири и Дальнего Востока. Один – по оси «Запад-Восток», при решении задачи укрепления связи европейской и азиатской частей России. Хотя, строго говоря, вообще кроме как чисто географически зауральскую часть России относить к Азии – более чем сомнительно (разве что Бурят-Монголию). Наделе, культурно и цивилизационно – это все же часть Европы – как и вся Россия в целом.
Другой – по оси «Север-Юг», причем именно в их восточном прочтении. Но такой вектор интеграции, без более сильной привязки к центральной части России будет служить не развитию, модернизации и усилению последней, а ее возможному разрыву на части и ослаблению. Если Сибирь и Дальний Восток повседневно, экономически и транспортно-инфраструктурно будут связаны с Юго-Восточной Азией и ее субъектами – они и будут чувствовать себя частью этой системы – и зависеть от нее, при ослаблении своих связей с Центральной Россией. И при безумствах и некомпетентности, которые часто демонстрирует федеральный центр и Российская власть – просто и из чувства самосохранения постараются оградить себя от последних. С другой стороны, и Юго-Восточные и Южные по отношению к Сибири субъекты начнут чувствовать ее своей органической частью – и стараться закрепить за собой контроль за этой кладовой. Причем в этой ситуации и Сибирь с ДВ окажутся закреплены именно в Роли кладовых и сырьевой базы.
То есть, России нужно, абсолютно верно ставя задачу на развитие своей восточной части, не только найти способ привлечь капиталы на это развитие – потом что в иной конфигурации простое привлечение их может обернуться в лучшем случае практической продажей этого региона – а привлечь их в нужной и выгодной для себя, но и для них, конфигурации.
То есть нужна стратегическая модель, работающая на перспективу развития России в целом, на решение задач обустройства Сибири, укрепляющая и гарантирующая единство страны, но делающая и финансово и стратегически выгодным вложения средств Юго-Восточных – да и Западных – инвесторов, и именно технологически развивающая Россию и промышленность Сибири и Дальнего Востока.
И такая модель в принципе возможна. И базовое направление ее конструирования может дать уже много лет назад предложенная академиками Н.Моисеевым и Д.Львовым и развитая президентом Международного независимого эколого-политологического университета С.Степановым «трансконтинентального технологического моста».
